Память не бывает абстрактной, она всегда конкретна: это черты лица, слова, смех, это воспоминания о погоде, звуках, состоянии тела. И это почерк.
В памяти нашей библиотеки Великая Отечественная война имеет конкретные черты: это уникальные документы сороковых годов, в том числе дневники директора библиотеки С.И. Котляренко - тетради, экономно исписанные мелким деловым почерком; дневник с краткими записями размашистым строчками библиотекаря П.И. Лифшиц и дневник без обложки крупным эмоциональным почерком молодой Киры, работавшей в госпитале. Недавно мы начали их оцифровку, это удивительные свидетельства ежедневной рутинной работы людей в условиях, которые сейчас трудно представить.
Библиотека работала в годы войны так же, как и в мирное время, даже еще активнее. По этим дневникам видно, что книга была лекарством для души, помощью для поддержки духа солдат. И выдерживали напряжение этой жизни и такой работы, оказывается, далеко не все.
Чудо, что в нашем архиве сохранились эти удивительные свидетельства, и вчитываясь сейчас в эти строки, мы хотим отдать дань памяти нашим скромным предшественникам, чей нелегкий труд приблизил дату окончания войны.
Выдержки из дневника С.И. Котляренко
1942
25/VIII
С 10 утра была вместе с Т.Н. и Кирой в Центральном методкабинете на совещании о работе в госпитале, очень содержательный доклад сделала т. Лусс. С мест выступления были мало интересные, но совещание заострило наше внимание на ряде вопросов, которым мы еще не уделяли достаточного внимания, индивидуальный подход в подборе литературы тяжело больным, а главное показал, как важно фиксировать в дневниках все, что даже в процессе дня кажется незначительным и обыденным. Вернулись в библиотеку. Кира ушла в госпиталь и позвонила, что привезли очень много больных, она еле кончила там работу к 10 вечера. Привезли людей непосредственно с фронта и очень много тяжело раненных. Работу надо спланировать снова.
26/VIII
С 8.30 утра была в Обкоме. Поручили работу по обследованию итогов соревнования 25 библиотеки и имени Ломоносова. Пришла в библиотеку, здесь работа закипела, проинструктировала всех трех библиотек, как разворачивать свернутую почти совершенно из-за отсутствия больных работу. Наметили ряд вопросов, которые необходимо согласовать с военкомом и Завклубом, распределили палаты. Подготовили материал к выставкам, написали заголовки на темы: Ненависть (зачеркнуто) Нельзя ненавидеть врага и (зачеркнуто) «Нельзя победить врага, не научившись его ненавидеть» с подзаголовками «Бей его» и «Наши герои», «Зарубежные страны», «Библиографические указатели», «Новинки военной литературы». Сделала папки с библиографическими указателями в абонемент, проверила выставку «Соц. труд на службу фронту». Проверила, как идет ремонт лестничной клетки. Т.Н. пришла в 8 часов из госпиталя, доложила мне о положении в госпитале, работы там теперь очень много. Завтра надо составить детальный план работы на сентябрь. Звонил т. Лазыкин, просил, чтобы Кира им сделала лозунг на материи, к сожалению, этого сделать нельзя, потому что у Киры очень много работы в госпитале. На днях она начинает учебу в техникуме, работать ей уже не придется, она очень опечалена, потому что работа библиотеки ее очень увлекает, из нее вышел бы хороший работник. Рая опять устроила сцену, чтобы ее отпустили с работы. Я очень много беседовала с нею, но убедить ее в том, что поведение ее недостойно советской девушки невозможно. Вечером звонил ее брат, просил сообщить ей, что он уезжает, но она не пришла в библиотеку и не позвонила. Надо поставить в известность т. Поминову.
27/VIII
Была на комплектовании, книг очень мало, надо будет заехать еще дня через два, может быть останутся книги. Возвращалась в библиотеку и около Кропоткинских ворот неожиданно из-за туч застрочил пулемет, народ ринулся в разные стороны, я не успела еще сообразить в чем дело, как все затихло вдалеке по направлению к Девичьему монастырю. В библиотеке мне сообщили, кто и зачем мне звонил. Я позвонила т. Максиной относительно оформления покупки книг по актам от населения, она обещала дать ответ в субботу. Позвонили из методкабинета т. Кибрак просила к субботе устроить плакат по книге Шкапской «Это было на самом деле». Я ответила согласием, так как книгу эту я уже купила. Говорила с т. С<…>, как у нас устроена информационная доска и какой материал помещен на ней, договорились об обследовании порученных нам библиотек. Затем я составила расписание дежурств по библиотеке на сентябрь месяц. После этого я занялась плакатом по заданной теме. Позвонил т. Лазыкин из III роты, узнал, могли бы мы ему сделать лозунги на полотне. Договорились согласовать план работы на сентябрь в среду в 3 часа, он пришлет т. А<…>левича. Звонил из штаба т. Битень, узнавал, как ему связать с т. Ставским, дала ему тел. Союза Советских писателей. Кира в госпиталь подобрала литературу по запросам бойцов по автоделу, радиотехнике, пчеловодству и овощеводству. Кроме этого подобрала художественную литературу из новых поступлений о героике на фронте и по их запросам лирику и русские народные сказки. Лирику попросил у Киры один лейтенант, который сначала смущался, потом просил, если есть, принести обязательно. Дома до часу ночи просматривала материал по соцсоревнованию и составляла материал к итогам проверки.
28/VIII
Утром просматривала новые поступления книг из коллектора, сделала в абонементе выставку новинок, проверила подсобные ящики. Сняла старые материалы с информационной доски, добавила рекомендательный список на тему: будьте бдительны. Составила список рекомендуемой литературы к плакату по книге Шкапской, который я озаглавила «Отомсти». Дала указания Т.Н. на понедельник, сообщила всем о лекции т. Алексинорова завтра в методкабинете. Подобрала по заказам литературу в госпиталь. Составила план работы на сентябрь в госпитале.
1/IX
Приехала к 9 часам. Позвонила Шапошникова, они сегодня и не собирались приехать, я обозлилась. Собрала всех людей к 9 утра, а они не изволили договориться. Занялась хозяйственными делами, пришел начальник пожарной охраны района проверить состояние библиотеки, остался доволен. После обрабатывала материал о встрече с Эренбургом, потому что штаб не отпечатал, у них заболела машинистка. Звонила секретарь комсомольской ячейки МПВО Галя, сообщила, что кружок по художественному рассказыванию уже собрала, можно начинать занятия. В госпитале опять много эвакуировано. Кажется, увезли книгу Мопассана однотомник, будет очень огорчительно, если ее не сдадут сестры. Часов около 7 пришла пионерка-активистка из госпиталя. Кира срочно просила Э. Сю «Агасфер», очень просил принести т. Троцевский, который больше ничего не желает брать. Послала ему эту книгу тотчас же.
Выдержки из дневника библиотекаря Киры:
В 27 палате лежит Овчинников. Записался только вчера и взял «Дети капитана Гранта», сегодня ее вернул и взял «Щорс» Герасимова. Это, между прочим, очень характерно для молодежи, она очень интересуется войной и всем, что с ней связано. Я только собралась уходить из 27 палаты, как принесли бойца К. из перевязочной. Как только он увидел меня, он закричал «Подождите, не уходите! Дайте мне книжечку!». Я успокоила его, сказав, что дам самую интересную книгу. Он посмотрел все книги, а на Оборонные брошюры сказал: «Ну эти маленькие, они не интересные». Я возразила ему и взяла первую попавшуюся книжечку, эта была «Камский найденыш». Я спросила, знает ли он, кто такая Надежда Дурова и тогда он ответил, что нет, то я ему коротко рассказала о ней, и в результате он взял ее и несколько других. Просил принести ему историческую книгу «про рыцарей», как он выразился. Принесу ему «Черную стрелу» Стивенсона. Хочу сразу его заинтересовать чтением, а эта книга должна понравиться.
Хотя Щербаков теперь и не в моих палатах, я все же зашла к нему поговорить. Он очень мне обрадовался. Спросила, как он чувствует себя сегодня, говорит, что неважно – мучает нога, ночами не спит, а читает. Принесла ему «Следопыт» (подшивку) ухватился за нее и очень благодарил. Поговорила с ним и пошла в клуб. К Троцевскому сегодня не решилась зайти, книгу не принесла, а без нее появиться не отважилась. 7-го принесу обязательно. Начали подводить статистику и собирать записи – объявили тревогу. В убежище не пошла. Сидели и заканчивали свои дела. Ушли в 9 часов. Пришла домой и рассказала маме, как прошел день, 7-го необходимо провести читку по Бородинскому полю.
21/IX
Не писала долго. Все никак не могла войти в колею после этого происшествия.
Уже уехали мои оба грузина, Чернов, Клокотов, Криквин и еще много других. И уже привыкла я к своим новым читателям. Самая веселая и симпатичная палата 26-ая, там у меня все активные читатели. Когда бы я ни пришла, меня всегда встречают смех и песни. Особенно голосист Кулешов. Совсем еще молодой парнишка. Даже не окончил десятилетки. «Первый баянист в роте» - так отрекомендовался он при первом нашем знакомстве. Читал очень много и видно, развитой и неглупый. В левом углу у окна лежит украинец Устик. На лице у него написано «Ах, боже мой, вы все видите, как я страдаю». Он кажется много мнит о себе, хотя вряд ли этого заслуживает. Сейчас он у меня читает «Тараса Бульбу» и «Повiю» Панаса Мiрного на украинском языке. Просил принести «Кобзаря, тоже на украинском, я пообещала – не знала, что у нас его нет, а теперь мне очень неудобно перед ним. Приложу все усилия, чтобы достать.
Там же лежит цыганенок Ильин. Ужасно смешной. Вечно смешит всю палату. Да и вид у него забавный. Он похож на встрепанного глупого утенка. Читает очень усердно. Рядом с ним лежит Жеферов. Этот тоже всегда подпевает своему соседу и всегда требует, чтобы я подходила к нему первому, и ужасно обижается, если я делаю наоборот. Тут же лежат два мальчика, почти дети, Карташов и Тиньков. Особенно последний, к нему очень подходит его фамилия. Карташов в первый же раз начал вспоминать книгу, которую он начал читать, но не закончил. И вот наконец сегодня прибежал ко мне в клуб сияющий и заявил, что вспомнил – «Робинзон Крузо». Я его утешила. Сказал, что книга есть, но ее читают, как только прочтут, сейчас же дам ему.
Гортопин и Починалин все еще здесь. Мне очень нравится Гортопин. Сдержанный и скромный. Они, да еще Морозкин с Ростовцевым самые старые наши читатели. Одно время Гортопин совсем не читал. Был очень болен. Последнее время ожил. Смеялся, шутил и читал очень много. Сегодня я зашла в палату и вижу, что он закрылся с головой. Я спросила Починалина, что с ним, тот в ответ только одно слово сказал: «Плохо». Что-то из соседей окликнул его – Степан! Он приоткрыл одеяло, увидел меня и улыбнулся такой печальной улыбкой, что у меня даже сердце сжалось. Я расспросила его, в чем дело, что с ним, поговорили о всякой всячине. Он попросил у меня «Таня» Николаева или Николаенко, даже не помню точно кого, кто-то ему посоветовал. Я обещала посмотреть, а сама, с своему стыду, не знаю, есть ли вообще такая книга. Очень его жаль. Уже пятый месяц лежит, и ни разу не встал. Его сосед хоть вставал, а он все время в кровати.
Эти и другие документы истории нашей библиотеки можно увидеть на небольшой выставке в холле.